Давно напрягал меня этот знаменитый наказ Христа: любите врагов ваших…
Каким-то это всё нереальным и деструктивным казалось – врагов мочить надо, в лучшем случае ненавидеть, презирать – чего их любить-то?
Но все же смягчилась с годами душа, и решил попробовать этот сомнительный тезис на практике – как-никак сам Христос проповедовал, не какой-нибудь там наш ньюсмейкер, попусту не болтал.
Правда, и с врагами не так-то всё просто вышло. Нет их вообще-то у меня – есть (даже очень много, тьма-тьмущая) кого не люблю, от кого воротит… Но вот чтобы врагом обозвать – таких не имеется. Слишком много чести.
Тогда решил поднять эту планку вражескую – до государства, отечества, у них-то уж точно врагов хватает – и по соседству, на той же злополучной Украине, и в Европе такой вроде правильной, но с гнильцой, и за океаном. Решил их попытаться любить.
Трудно, конечно, было, уж очень несимпатичная эта публика. Жалко, что Кукрыниксов сейчас на них нет – показать в картинках их нутро двуличное. Но – раз Христос призывал, надо исполнять…
И начал ломать себя, внушать себе эту самую любовь нездоровую.
Они нам какие-нибудь злобные заявления – а я к ним с любовью из России, как в кино про Джеймса Бонда.
Они нам очередные подрывные санкции – а я их еще больше люблю.
В аргументы их внимательно вслушивался, не обрывал по-наглому, как на ток-шоу, пытался поставить себя на их вражье место…
Всю психику себе на этом деле искорежил, сон потерял – но все-таки своего добился. Вскоре и впрямь почувствовал, что люблю я этих гадов… И даже, признаться, какое-то сладострастие извращенное при этом испытываю – прямо как по Достоевскому.
И так я обрадовался этому моему духовному свершению, что тут же побежал в церковь к своему батюшке – поделиться…
– Батюшка, – кричу ему, – я врагов научился любить. – И рассказываю про этот мой нравственный переворот. Батюшка нахмурился, говорит: – Это еще зачем?
– Так Христос же велел!
– Не думаю, что Христос нам велел всяких русофобов заграничных любить. Господь имел в виду личных врагов, вот их можно. Неверно ты его понял. А на государственном уровне любить нужно только своих…
– То есть нашу власть?
– Ну да, какая бы она ни была.
– Вот еще, – пробурчал я. – Те-то хоть далеко, их не видно, да и воруют наверняка поменьше, не такие бесстыжие. А эти тут под носом шуруют и Бог им не судья… Этих полюбить у меня, боюсь, не получится…
– Рассуждаешь, как предатель, инагент… За любовь к таким бесам можно и наказание понести.
– Кстати, об инагентах, – сказал я. – А можно я буду любить… Навального? Или, скажем, Невзорова? Он же церкви враг…
Батюшка прямо побагровел от гнева.
– Нет, нельзя! – строго скомандовал он. – Я же тебе сказал: возлюби только личных врагов, не опасных для общества…
– Жаль, – смиренно произнес я. – Все-таки враг должен вызывать хоть толику симпатии, уважения…
– Вот и ищи себе нормальных уважаемых врагов, а не каких-то либерастов, – наставительно пробасил батюшка. – И вообще, в политику с подобными заповедями не лезь. Мы должны с божьей помощью крепить государство, а не подрывать его всякими неуместными нежностями к нечестивцам.
И я, озадаченный, пошел нехотя вспоминать личных обидчиков.
